РЕКЛАМАФИЛЬМ

Вторая выставка кино-плаката

​

Борис Земенков

Советское искусство (№ 3) 1926 г.

​

Камерный театр 
Кино-плакат не обнаруживает преемственности с нашим агит-плакатом. Он, заимствуя приемы Запада и фото-монтажа, ищет вполне самостоятельных путей к зрителю. На ряду с плакатами, разрешенными лишь как кра
сочное пятно (напр., плакат к „Робин Гуду“), встречаются плакаты, построенрые на детективности (бр. Стенбергов в особенности), на хлесткой характеристике фильмы и даже социальных фигур („Крест и Маузер" Лавинского). 
Количество экспонатов (более 200) дало возможность зрителю ознакомиться не только с отдельными мастерами нашего кино-плаката, но и сде
лало возможным разбить последний по фирмам, благодаря чему способность творческого приспособления художника к запросу обрисовывается более четко. Просматривая плакаты и Совкино, и Севзапкино, ПУРА, Пролеткино, ВУФКУ и других, приходишь к твердому убеждению, что у нас уже сложилась молодая, но вполне крепкая группа художников кино-плаката, что она в боль
шинстве овладела способностью современно трактовать тему, нашла новые динамичные, более исчерпывающие и в то же время лаконичные способы фиксации кино-картины. 
Здесь, в качестве особой заслуги, надо учесть, что для нашего киноплакатиста условия работы особенно трудны. Ему слишком часто приходится оперировать с заграничными фильмами, которые нас своим содержанием обычно не удовлетворяют. Вот тут-то советскому плакатисту приходится не только рекомендовать фильму, но и, так сказать, оценивать ее путем выявления тех или иных ее моментов, создавать в зрителе определенную, советскую на нее установку; не момент рекламы, а момент воспитания руководит им в данном случае. В этом смысле работа нашего киноплакатиста глубоко ответственна. 
В большинстве нашим кино-плакатистам удается справиться с этой особенностью своей работы, хотя и в их среде, конечно, можно найти работников, недостаточно, мы бы сказали, освоившихся с современностью. Таков, напр., на данной выставке Герасимович. Неприятная конфетность, примитивность и стародавность приемов, эта же стародавность стиля даже тогда, когда плакат строится на карикатуре („Кино-флирт"; „Пат и Паташон"); то же в характере шрифтов и в способах расположения букв (завитки, усложненность). Часто не оправданы четыре литографских краски. Все можно было бы сделать проще. Блестящ плакат Лавинского „Броненосец Потемкин"; в нем экономика вполне совмещается с эффектностью. „Крест и Маузер" кажется несколько перегруженным. „Бухта Смерти" недостаточно рассчитана в смысле местонахождения плаката. Чтобы фигура, занимающая в плакате центральное место, действительно падала, надо, чтобы плакат висел высоко, примерно, как вывеска, обыкновенно же плакаты висят на улице не выше 2 аршин от земли. 

Иногда Бограду очень не плохо удается плакат, построенный на психологической характеристике фильмы. Таковы два его плаката к „Станционному смотрителю”: один, построенный на сопоставлении пяти совершенно различных выражений лица Москвина с его же головою и тройкой. Во втором весьма удачно схвачен дух времени. 
Наумов дал вещи не только с большим вкусом, но и продемонстрировал новую технику полутона, правда, по существу заимствованную у цинкографской сетки (сильно увеличенной), дающую возможность, с одной стороны, достигать более напряженного эффекта, с другой стороны—являющуюся более экономным и спорым способом работы. 
Весьма существенен, в смысле экономики места, употребляемый Наумовым способ „просвечиванья" одного предмета на плакате сквозь другой. Примерно, надо дать три лица определенной величины, уменьшение их ведет к проигрыванию. Общая же их площадь превышает площадь плаката. Наумов выходит из этого безвыходного положения, налагая одно лицо на другое, на щеке одного рисуя щеку другого („Украденная невеста“, напр.) и т. д. В цвете же это настолько тонко выполняется автором, что зритель не сразу замечает это положение. 
Не плох Альтман в „ Еврейском счастье “, но, насколько нам известно, это только гостролер в киноплакате, что невольно сказывается. 
Нельзя пройти мимо попыток Прусакова создать плакат на совершенно иных, непривычных для нашего зрителя принципах. Изображение каких-либо вещей, предметов отсутствует в нем. Плоскость, линия (ранее бывшие изображением) у Прусакова просто своим местоположением, своим характером привлекают зрителя к тексту плаката. „Плакат к выставке" является почти первым опытом в этом новом для России стиле. 
Первое же место на выставке справедливо принадлежит братьям Стенбергам. Пожалуй, некоторую „детективность" и чрезмерный американизм можно бы было поставить им в упрек, но в смысле организации пространства, 
уменья расчленять несколько изобразительно-эффектных моментов, чтобы потом последние смонтировать в плакат,—они никем не превзойдены из участников выставки. 
От остальных приходится пока ждать более четкой физиономии.